Русский Анджоман
http://blagoverie.org/articles/opinion/simurg.phtml
28 марта 2024,    08.01.3762 ЗЭ

Образ птицы Симург в зороастрийской мифологии

Образ-символ "Симург" в древности и раннем средневековье.

 

Определение смысла, места и роли образа фантастической птицы Симург (saeno meregho Авесты, ср.-перс. Сенмурв) в религиозных и мифологических представлениях древних иранцев встречает значительные трудности. Н. Я. Марр, принявший подобную попытку, установил, что в переводах "Шах-наме" Фирдоуси на грузинский язык имя "Симург" передается словом "Паскунди". На этом основании, руководствуясь яфетической теорией, Н. Я. Марр собрал множество слабо датированных и связанных параллелей осетинского фольклора, поздних грузинских и армянских словарей и других источников, считая имена "Симург" и "Паскунди" почти эквивалентными. Описание мифического существа осетинских сказаний может быть действительно очень древним, восходящим к индоиранским архетипам. В этих сказаниях речь идет о семиглавом существе, способном схватить когтями человека и унести его на небо [I, с. 2081]. В грузинских и армянских словарях, очевидно, под влиянием арабских и персидских бестиариев, где говорится, что это существо называется и "Анка", и Симург, сказано: оно водится в Эфиопии, имеет тело льва, голову, крылья и клюв орла. Это существо способно переносить человека в "светлый мир" (ср. ниже, описание Симурга в словаре "Бурхан-и Кати").


На основании обширных и весьма разнородных материалов Н. Я. Марр приходит к выводу, что эта фантастическая птица — посредник между верхним духовным и нижним земным, зримым миром, она несет также функции пророка, божественного вестника. Маг древнейших религий, способный общаться с богами, сопоставим с этой вещей птицей. Отсюда рождается мифологема "птица-душа" и особое представление о душах умерших как о птицах, исследованное до Н. Я. Марра на археологическом материале Г. Вейкером [II]. Н. Я. Марр проводит различие между "вещей птицей" (Симургом), духовной сущностью нижнего мира, имеющее свободное общение с верхним миром, и "птицей-душой" — существом загробного мира.


Интересно отметить, что античные авторы называют фантастических птиц "персидскими" (Аристофан; III, с. 5 [1]), а Аполлоний Тианский, "Булинас" арабских источников, даже сообщает: у персидского царя в золотой клетке жили четыре птицы с человеческими головами, они знали язык богов, учили людей правде и справедливости, обучали магов сокровенному знанию [I, с. 2098].


Все эти весьма разрозненные сведения дают самое общее представление о сложности и многообразии древних символов "вещая птица — маг — вестник богов — пророк" и "птица-душа" и, возможно, помогают разрешить поставившее в тупик М. Му'ина [IV, т. 5, с. 846-847] противоречие между двумя существами авестийской традиции: птицей Сен (saeno) и праведником по имени Сен.


Среднеперсидский источник "Затспрам" повествует о семи встречах пророка Заратуштры с семью Амахраспадами — божественными сущностями светлого мира менок. На встречу в мире менок с Вахуманом (авест. Воху Мана, перс. Бахман — "первое сотворенное", "исток творения") Заратуштра берет с собой пять видов живых существ, которые в земном мире гетик есть символы Вахумана. Эти существа, прежде чем прибыть в место встречи Хукар Усинд, обретают дар речи. Существа эти: рыба, курица, заяц, архар, а из птиц — упомянутые в Авесте Каршипт и Сен. Последняя, очевидно, орел, как "птица птиц". Все эти существа слышат от Охрмазда, верховного божества, изложение основ веры на человеческом языке, причем Заратуштре велено не убивать и не мучить эти пять видов животных и заботиться о них [V, с. 338]. Здесь Сен скорее орел или сокол.
Вместе с тем, по другой среднеперсидской книге — "Денкарт", Охрмазд говорит Заратуштре: я тебе дам мудрость всеведения и учениками твоими будут Сен и праведные цари Виштасп и Джамасп [V, с. 293]. В самом тексте Авесты упоминается праведный Сен — мудрец и целитель [IV, т. 5, с. 846-847]. Если мифологемы "вещая птица" и "маг", "малый пророк", как полагал Н. Я. Марр, действительно сопоставимы, то внешнее противоречие между двумя употреблениями имени "Сен" в зороастрийской традиции можно считать вызванным плохим состоянием дошедших до нас текстов или просто тем, что праведник Сен был наречен именем авестийской птицы.


В "Шах-наме" Симург — существо горнего мира, прилетающее на помощь людям в мир земной, существо говорящее, мудрое, приносящее победу, целитель, заживляющий раны, и вместе с тем — гигантская птица. Вероятно, для Фирдоуси, слышавшего, как он сам говорит, устную традицию от мобедов, противоречия здесь не было. Свойства птицы для него у Симурга были свойствами существа горнего мира, символами. Постараемся дополнить наши знания о древней традиции о Симурге.


Вдохновленная приведенными замечаниями Н. Я. Марра, бывшего в 1930-е годы непререкаемым авторитетом, К. В. Тревер исследовала образ Симурга в небольшой монографии, не утратившей значения и в наши дни. Не злоупотребляя экскурсами в яфетическую теорию, она придерживалась в основном иранского материала, сопоставляя данные письменных памятников и изображений на каменных рельефах, тканях, серебряных сосудах. Заметим здесь, что обилие дошедших до нас древних изображений Симурга (если это действительно Симург), встречающихся даже на монетах (о чем ниже), просто поразительно. Пожалуй, ни одному существу зороастрийского пантеона так не повезло, ввиду сказочной способности Симурга приходить к людям и помогать им.


Самая старая часть Авесты, где упоминается Симург, — Яшты. В них сохранились остатки дозороастрийских представлений и мифов. М. Бойс так обобщает часть этих представлений: бог ветра Вата подбрасывает воду моря Воурукаша к облакам и проливает ее над семью каршварами (частями земли). С водой смешаны семена растений, которые падают на землю и дают ростки, особенно когда идет дождь. Эти семена произошли от "Древа всех семян", которое растет в середине моря Воурукаша. Оно называется также "Древом всеисцеляющим" [VI, с. 14, 26]. Как мы покажем далее, согласно среднеперсидскому тексту "Дадестан е Менок е храт", на это древо садится Сенмурв-Симург, и взлетает, рассыпая семена по земле.


Вернемся, однако, к переводам из Авесты и сопоставим нижеследующие отрывки со среднеперсидскими источниками (ср. VII, с. 195).

Яшт 14,41:
"Созданного Ахурой Веретрагну [2] почитаем мы. Веретрагна приходит сюда и простирается над этим домом, прекрасным своим богатством быками, подобно тому как здесь (в потустороннем светлом мире менок. — А. Б.) большая птица Саэна [простирается], подобно тому как там (в земном мире — гетик. — А. Б.) влажные облака окутывают сверху донизу высокие горы...".


Яшт 14,40:
Здесь говорится о том, что Веретрагна победил чудовище Дахаку (змея, дракона). По мнению К. В. Тревер, Сенмурв изображался иногда несущим змею в клюве (см. рис. 1). А. Кристенсен [VIII, с. 99 и сл.] подробно разбирает в "Иранской демонологии" символ змея, дракона, встречающийся в древних источниках. В Яште 14,41 Веретрагна и Саэна сопоставлены по функции.

Рис. 1. Золотая накладка ножек меча из скифского кургана.
Ок. V в. до н.э. (прорисовка).


Яшт 12,17 (Яшт 12-й — "Рашн яшт", хвала Ахуре Рашну, справедливому судии, отправляющему души в рай или в ад; ср. рис. 2):

 

"... Также когда ты, о святой аша (небесное существо. — А. Б.) Рашнав, находишься на Древе Орла, которое стоит в середине озера (или моря. — А. Б.) Воурукаша, [древе], которое несет в себе хорошее целебное средство, сильное целебное средство, которое называется Виспобиш, "всеисцеляющее", [древе] на которое возложены семена всех растений, мы взываем [к тебе]...".

Рис. 2 (прорисовка).


В среднеперсидском источнике "Дадистан-и Мину-йи хирад" (мы даем здесь новоперсидскую транскрипцию его названия) сказано, что Сенмурв всегда восседает на "Древевсех семян" (см. подробнее ниже). Видимо, потому и называет в переводе Авесты это Древо "Древом Орла". Судия Рашн (Рашнав Авесты), очевидно, по представлениям зороастрийцев, может иногда подниматься на это древо, и Яшт 12 содержит среди обращений к Рашну молитву, возносимую к нему в то время, когда он "восседает на Древе Орла" вместе с Симургом. Симург дает душе бессмертие и относит ее в потусторонний мир, а Рашн судит ее по справедливости за добрые дела или грехи и определяет, идти ли ей в рай или в ад.


 

Яшт 13,126 (Яшт 13 — "Фарвардин Яшт" — яшт весны, жизни):
"... мы поклоняемся фраваши (духам-помощникам. — А. Б.), верующего в аша Тиронакатва [из ветви] Успаэшата [из семьи] Саэна...
... мы поклоняемся [также] фраваши верующего в аша Утайутай, сына Виткавай, [сына] Зиграй, сына Саэна...
... мы поклоняемся [также] фраваши, верующего в аша Фрохакафра, потомка Мерезишмы [из семьи] Саэна...".


Из этих молитвенных формул можно заключить, что Саэна (праведник? великая духовная сущность?) — родоначальник семьи, из которой происходили святые (к ним и обращены приведенные молитвы).

Текст другой части Авесты, Вендидада, содержащий заклинания против злых сил, демонов, дэвов, объясняет, что это за "Всеисцеляющее древо" или "Древо всех семян":
"[Говорит Ахурамазда]: чистые воды текут из озера Пуитика к озеру Воуракаша, к дереву Хвапи ("Дерево хорошей воды"); там произрастают мои [хорошие] растения, все, всех видов, тысячи, десятки тысяч. Затем я [растения эти] опускаю в дождь, я, Ахурамазда, для пищи праведному человеку, чтобы полезный скот там пасся; мое [хорошее] зерно пусть ест человек, а трава — для полезного скота [пусть будет]" (Вендидад I,19-20).

Среднеперсидский текст "Дадестан е Менок е храт", датируемый VI или IX в. н.э. [III, с. 11; V, с. 249], содержит развернутую картину всего окружения птицы Сен (Саэно Авесты), очевидно основанную на не дошедших до нас текстах. Автор книги, называющий себя "Мудрец", "Знающий", считает своим источником внутреннее озарение, пришедшее от "Светлого духа ума" (менок е храт), и предназначает ее для заучивания праведными зороастрийцами [IX, с. 13], находящимися (если датировка IX в. верна) в окружении враждебно настроенных мусульман. На ряд вопросов "Знающего" "Свет ума" отвечает, в частности, следующее:

"Трехногий осел (названное в Авесте и описанное в Бундахишне существо, у которого три ноги, шесть глаз и золотой рог на голове. — А. Б.) стоит в середине моря Варкаш (Воурукаша Авесты). И всякая вода, оскверненная падалью, нечистотами и прочей грязью, которая изливается [в море Варкаш], когда доходит до трехногого осла, всю ее он взглядом своим очищает.
И Хом (священное растение Хаома Авесты. — А. Б.), устраивающий (или воскрешающий. — А. Б.) [души] умерших, растет в море Варкаш в самом глубоком месте. И девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять праведных фраваши (духов-хранителей — помощников. — А. Б.) назначено охранять [Хом]. И рыба Кар (Кара Авесты. — А. Б.) всегда вокруг [Хома] плавает и отгоняет от него лягушек и прочих вредоносных животных.
Гобад-шах пребывает в [стране] Иранведж в кишваре Хванирах. И от ног до середины тела он — бык, а от середины тела до верха он — человек. И всегда он сидит на берегу моря [Варкаш], и поклоняется [достойным поклонения божественным сущностям] язата, и льет в море [очистительную] воду "Зохр". И по причине того, что он льет ту [воду] "Зохр", бесчисленное множество вредоносных живых существ в море погибает. А если бы, не дай Бог, не соблюдал он этот обряд и [воду] "Зохр" в море не лил, чтобы те бесчисленные вредоносные существа уничтожались, тогда, когда пойдет дождь, вредоносные существа посыпались бы сверху дождем.
Гнездо Сенмурва находится на "Древе, прогоняющем горе", "[Древе] многих семян". И каждый раз, когда Сенмурв с того [древа] поднимается, на том древе вырастает тысяча ветвей. А когда [Сенмурв на то древо] садится, он отламывает от него тысячу ветвей и семена с них рассеиваются.
И птица Чинамрош также сидит там поблизости. И дело ее состоит в том, что те семена, которые [Сенмурв] рассыпает с "Древа многих семян", "Древа, прогоняющего горе", она собирает и несет их туда, где Тиштар (обожествленная звезда Сириус. — А. Б.) берет воду, их [снова] рассыпает, чтобы Тиштар собрал воду со всеми теми семенами и пролил ее на [весь] мир"
[III, с. 11-12].


Если в приведенных текстах, не складывающихся все же в единую ясную традицию, речь идет в основном о космической роли Сенмурва-Симурга, о его роли в мироздании и бытии растений и животных, то в другой среднеперсидской книге, "Бундахишне" ("иранском или большом") сказано об особенностях и свойствах Симурга [X, с. 123, XIII, с. 22-23]. В перечислении групп живых существ к десятой группе отнесены "птицы, которых 110 видов".Далее 22.

 

"... из них тринадцать видов, таких, как Саэна-птица и Каршипт, орел, орел-стервятник, которого называют [также] черным орлом, ворона, сова, петух, которого называют "паро-дарс" (ср. Пародарш Авесты. — А. Б.), и журавль.


23. "И одиннадцатая [группа живых существ] — летучие мыши. Из этой [группы] есть два [вида], у которых есть молоко в сосцах, и они выкармливают им своих детенышей: Саэна-птица и летучая мышь, которая летает по ночам".
24. "Как говорят: "летучих мышей причисляют к трем родам: собак, птиц и мускусных крыс"; ибо они летают, как птицы, имеют зубы, как собаки [3], и живут в норах, как мускусные крысы" [4].


М. Бойс отмечает, что во всей поздней зороастрийской традиции Сенмурв — птица, выкармливающая молоком детенышей [XII, с. 89]. Сопоставляя данные "Бундахишна" с "Шах-наме", М. Бойс отмечает также, что в поэме Фирдоуси Симург выкармливает будущего богатыря Заля, однако птица изображена как хищная и кормит она младенца Заля не молоком, а кровью [XII, с. 89, примеч. 26]. Действительно, во многих рукописях "Шах-наме" есть бейт, в котором сказано, что Симург выжимал сок из нежного мяса газелей и им выкармливал Заля. Однако этот бейт отсутствует в старейших и достовернейших рукописях. Фирдоуси ведет рассказ о младенчестве Заля "со слов мобеда" и говорит лишь о том, что "Симург его выкормил". Мобеду должен был быть известен "Бундахишн", и для него не требовалось объяснений, каким образом "птица выкормила младенца", ибо, согласно традиции, Симург — "млекопитающая птица". Весьма вероятно, что молоко Симурга — "молоко мудрости", "сокровенное знание", ибо дальнейшее развитие образа Симурга в героическом и мистическом эпосе подразумевает именно такое понимание.

К. В. Тревер отмечает, что в "Малом Бундахишне" Сенмурв "создан о трех естествах не для здешнего мира" (XXIV,11), что он "у врат мира дважды создан был" (XIX,18) [III, с. 14-16]. Симург позднейшей традиции персидской поэзии "пребывает за горой Каф", то есть за "краем света", в потустороннем мире, что соответствует и тексту "Бундахишна".
В дальнейшем рассуждении К. В. Тревер стремится объяснить природу Сенмурва с позиций яфетической теории, настаивает на эволюции его образа еще в зороастрийской традиции и старается связать его книжный образ с многочисленными изображениями на металле и тканях. Действительно, на них изображена инфернальная "собака-птица" с собачьей головой, оскаленной пастью и павлиньим хвостом, покрытая к тому же рыбьей чешуей. После появления работы К. В. Тревер мало кто сомневался, что "стандартная" собака-птица сасанидских изображений есть Симург-Сенмурв. Такие сомнения выражала крупнейший знаток сасанидского металла П. О. Харпер (см. XIII, с. 97) и ранее — А. Кристенсен [VIII, с. 100 и сл.]. Но почему же на древнейшей ахеменидской золотой пластине, опубликованной К. В. Тревер [5], и на всех миниатюрах к "Шах-наме" Симург изображен как птица с клювом, а не как "собака-птица"?

Стремясь разрешить противоречия образа Симурга в зороастрийских книгах, К. В. Тревер обращается к среднеперсидскому тексту, датированному IX в. — "Затспрам". В этом тексте нет противоречий: "Среди птиц две были созданы отличного от других вида: это Сенмурв и летучая мышь, которые имеют зубы во рту и кормят своих детенышей молоком из сосцов" (XI,23; III, с. 17). В том же источнике речь идет о "Древе всех семян", на котором восседает Сенмурв, и дана картина оплодотворения и орошения полей, сходная с картиной "Мину-йи хирад". Дальнейшие попытки К. В. Тревер объединить черты орла и летучей мыши, "миры света и тьмы" в образе Сенмурва не представляются убедительными [III, с. 19-20]. Еще менее убедительны попытки связать "птицу" и "собаку" на основе фольклорных и яфетических параллелей [III, с. 21-26]. Весьма вероятно, что в образе Симурга на протяжении тысячелетий соединились образы разных духовных сущностей, идущих из разных традиций.

Возможно, с образом индоиранской птицы Saeno Авесты — Syena ведических текстов — гигантского орла, "птицы птиц" стал сочетаться в ответвлении традиции образ ночного крылатого демона, собаки-птицы, обладающей зубами и сосцами. Предположение К. В. Тревер об "ахриманическом Симурге" как противоположности светлого, доброго Симурга верхнего неба, о переходе ценностей со сменой религий (ср. выше — пери) представляется правдоподобным [III, с. 29]. Но почему же именно "собаку-птицу" изображали на чашах и кувшинах, монетах, шахских головных уборах и кафтанах, придавая изображению смысл, очевидно, благословения, доброго пожелания, силу талисмана, оберега?

Возможно, "добрая память" о Симурге дозороастрийской религии, подобная "доброй памяти" о древней богине плодородия Пайрике, ставшей "ведьмой" у зороастрийцев (ср. образ пери), сохранила и доброе отношение к изображению Симурга.

 

Традиция изображения Симурга до распространения и утверждения ислама

 

Рассуждая о том, как воплощался словесный, мысленный духовный образ Симурга в изображениях, К. В. Тревер совершенно справедливо замечает: "Задача воплощения облика существа, соединяющего в себе... черты птицы и собаки или... птицы и льва, естественно, может идти совершенно различными путями. Из соединения образа млекопитающего и птицы с равным успехом может получиться и Сенмурв, как он воплощен в искусстве Ирана, и грифон, так часто воспринимаемый как монополия античного искусства" [III, с. 31-32].


Как известно, при локализировании и датировке предметов, на которых изображено фантастическое существо, принимаемое обычно за Сенмурва-Симурга, возникают трудности. Поколения археологов и искусствоведов трудились над этим, и капитальные труды В. Г. Луконина, К. В. Тревер [XIV], П. Харпер [XIIIа] подводят итоги их усилиям.


Самым ранним известным зримым образом Сенмурва К. В. Тревер считает все же изображение на золотой чеканной обкладке ножен меча, происходящей из скифского кургана, датируемой, как она полагает, VI в. до н.э. На ней изображена фантастическая "птица" в стремительном полете, с распущенным хвостом, с загнутым сильным клювом хищника, в котором она держит голову большой змеи, обвившейся вокруг птицы" [XV, с. 34]. Вытянутые вперед, как в прыжке, львиные лапы, выпяченная грудь, поднятые вверх крылья, распущенный птичий хвост — все это дает основания К. В. Тревер определить изображение как "протому грифона с птичьим хвостом" [III, с. 36] и счесть данного Сенмурва носителем благодетельной функции змееборца, сходного с индийской Гарудой (см. рис. 1).


На золотой чеканной пластине, также из скифского кургана (V в. до н.э.), тоже опубликованной К. В. Тревер, изображено похожее на описанное крылатое летящее фантастическое существо, но с головой не орла, а хищного зверя (собаки?), с яростно оскаленными зубами. Эти изображениями ограничивается группа зримых образов Сенмурва ахеменидского периода в "справке о Сенмурве" К. В. Тревер, далеко не исчерпывающей, по признанию автора, доступный материал [III, с. 64]. Уже в этот период, как считает К. В. Тревер, складываются традиции изображения Сенмурва с птичьей головой и Сенмурва с головой хищного зверя.


Особый интерес по богатству материала представляет сасанидский период (III-VII вв. н.э.), эпоха кодификации Авесты, сложения содержания записанных позднее зороастрийских книг ("Бундахишна", "Дадестан е менок е храт", "Затспрам"), из которых мы заимствовали старейшие словесные описания Сенмурва. Помимо не складывающихся в единую картину (очевидно, ввиду по меньшей мере двойственности образа) словесных описаний Сенмурва от этой эпохи дошли до нас многочисленные изображения чудесной птицы на каменных рельефах, металлических сосудах, драгоценных тканях.


Следует отметить, что традиция изображений фантастических существ с чертами птиц, рыб, зверей, столь богатая во всем Древнем мире (Ассирия, Вавилон, Древний Египет, античный мир, которых мы здесь не касаемся), была таковой и в сасанидскую эпоху и не ограничивалась только Сенмурвом. Особенно поражает отмеченное К. В. Тревер изображение схожей с Сенмурвом птицы, но... с головой верблюда (на серебряном кувшине сасанидской эпохи) [III, с. 7]. Если вспомнить о том, что филологи упорно ищут в имени "Заратуштра" следы слова "верблюд" [6] (XII, с. 182-183) — Заратуштра — "Тот, кто может вести верблюдов (по пустыне?)" или "Тот, кто умеет обращаться с верблюдами", то изображение летящего ревущего верблюда с крыльями может иметь глубокий сакральный смысл. Возможно, проливает свет на смысл подобных изображений миниатюра XV в., где Сенмурв (собака с крыльями и рыбьим хвостом) дает очертания созвездия Кита [XVI, табл. 99].


Как видно на многочисленных воспроизведениях, в эту эпоху (очевидно, III в. н.э. и вплоть до IХ-Х вв.) складывается несколько канонов изображения Сенмурва (если все это действительно Сенмурв!). К. В. Тревер, в соответствии с яфетическими мысленными ассоциациями тех лет, сосредоточивает внимание на изображениях летящей птицы с павлиньим хвостом, головой хищного животного (собаки? гиены?), покрытой рыбьей чешуей, что соответствует, казалось бы, словесному описанию Сенмурва "о трех природах" (= стихиях — воздушной, водной и земляной) [7]. Согласно этому канону выполнено и выделенное К. В. Тревер в особую группу, необыкновенно тонко исполненное, эстетически самое совершенное из известных изображение Сенмурва на большом серебряном блюде, хранящемся в Эрмитаже [III, с. 39] (см. ил. 1). В самое подробное, недавно опубликованное описание всего сасанидского серебра, которое находится в Эрмитаже, это блюдо, по неизвестным нам причинам, не включено (см. XIV, с. 107-120).


Трудно интерпретировать сегодня это изображение, относящееся к совсем иному духовному миру, чем наш. Приведем такое, весьма, на наш взгляд, характерное и показывающее "дистанцию между культурами" замечание одного современного нам американского зоолога, которому показали иранскую миниатюру XVII в., изображающую множество птиц: "Они не были нарисованы орнитологом" [XVII, 4-я страница обложки]. Фантастическое существо, заключенное к тому же в круглый медальон, что создавало дополнительные трудности, чеканил и гравировал явно не зоолог XX в. Возьмем на себя смелость интерпретировать изображение несколько иначе, чем это сделала К. В. Тревер. По бокам оскаленной пасти яростно несущегося в прыжке-полете чудовища свисают пучки шерсти, как у гиены. Голова посажена на длинную, похожую на конскую шею, покрытую сверху гривой и снизу явно рыбьей чешуей, выдается вперед, как у орла-Сенмурва ахеменидской эпохи (см. ил. 1), лапы с когтями могут быть отнесены к гиене, гепарду. На плече, у основания поднятого мощным взмахом крыла, характерный для всего сасанидского канона изображений Симурга медальон, здесь — круглый, на других подобных изображениях — обычно сердцевидный, значение которого непонятно. Задних лап у чудовища нет. Туловище оканчивается рыбьим хвостом, покрытым у основания чешуей, похожим на изображаемые сходно в наше время хвосты русалок. Однако там, где должен был бы помещаться хвостовой плавник рыбы, струятся вверх двенадцать перьев, с остями, не похожих на павлиньи (обычные в каноне) и на "перистые, пышные хвостовые плавники некоторых морских рыб" [III, с. 40]. При всем "зоологическом абсурде" это изображение фантастического существа воспринимается с какой-то жуткой убедительностью. Охваченное инфернальной злобой, оскалив пасть, вытаращив глаза, вытянув вперед лапы, выпустив когти, оно устремилось за добычей. Все это мало сочетается с образом благого Сенмурва, восседающего на "Древе всех семян" зороастрийских текстов. Можно вспомнить, что на зороастрийских "башнях молчания", дахмах, гиены и грифы-стервятники очищали от плоти скелеты <...>. Но каково же тогда было назначение богатого серебряного блюда, украшенного изображением такой гиены-грифа? Следует, однако, отметить, что данное изображение стоит особняком и охарактеризовано как до известной степени "свободная композиция художника-металлиста" [III, с. 44], несколько выходящая за рамки канона, представленного множеством сходных изображений.


"Стандартных" Сенмурвов, изображенных на сасанидском серебре, К. В. Тревер считает перенесенными на металл с богатых сасанидских тканей (фрагменты которых чудом уцелели в музеях) и этим объясняет их "застылость и сухость". Точнее всего датированы (610-626) изображения Сенмурва на тканях, изображенных на изваяниях Сасанида Хосрова Парвиза (591-628) в большой пещере Так-и-Бустан в Северо-Западном Иране. Каменные изваяния передают "с большой точностью не только покрой платья, но и рисунок ткани, на которой платье сшито" (III, с. 45; см. рис. 3).

 

Рис. 3. Деталь узора одежды Хосрова Парвиза,
высеченного на рельефе в Так-и Бустан. VII в. н.э. (прорисовка).


Сомнений нет, одеяния Хосрова Парвиза были украшены изображениями летящего разъяренного чудовища с оскаленной пастью, вытянутыми лапами, выпущенными когтями и пышным павлиньим хвостом. Они ясно видны на изваянии Хосрова II Парвиза, стоящего в лодке с натянутым луком в руках: четыре Сенмурва видны на полах его кафтана, два — на груди. Опубликовавший фотографию рельефа Э. Херцфельд считает подобные изображения, встречающиеся и на монетах Хосрова II, "своего рода грифонами" и гербом этого шаха. Он воспроизводит прорисовку с реверса монеты, на которой изображено лицо Хосрова, почти идентичную прорисовкам с кафтана рельефа Так-и-Бустан [XVIII, с. 330-331, рис. 414, табл. СХХVII].

 

Рис. 4. Фрагмент зеленой с желтым узором шелковой ткани.
Иран, V-VIII вв. н.э. (прорисовка). Лондон, музей Виктории и Альберта.


Весьма сходное изображение можно видеть на сохранившихся фрагментах подлинных сасанидских тканей (III, с. 47; см. рис. 4), хранящихся в музее Виктории и Альберта в Лондоне, в Музее декоративного искусства в Париже (обрывки той же темно-зеленой с желтым шелковой ткани), в Staatliche Museum в Берлине, в музее Барджелло во Флоренции и в других музеях (III, с. 47, 53, сн. 44 и 45]; названия музеев даны в редакции К. В. Тревер 1937 г.) [8]. Тканные изображения Сенмурва, разумеется, значительно стираны, некоторым их деталям придан характер орнамента (они исполнены желтыми нитками на зеленом, красном или синем фоне), однако сопоставления с рельефами, видыми на камне и металле [9], дают возможность одинаково "прочитать" их и отнести к одному канону. К. В. Тревер приводит многочисленные примеры изображений Сенмурва, чисто декоративных, на самых различных предметах, христианских фресках (в церкви Св. Тиграна Оненца 1215 г. в Ани — III, с. 56), каменном рельефе сельджукской эпохи в Конии, рельефе в Стамбуле [III, рис. 6], на печатях сасанидской эпохи [III, с. 58]. К. В. Тревер сопоставляет Сенмурва с "Семарглом", "Семурглом" славянского пантеона, упомянутым в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях [III, с. 59]. Но это уже совсем особая тема, выходящая за рамки изучения искусства Ирана.

 

Символы крылатой духовной сущности, "крылатой души" в Авесте

 

Как видно из приведенных сообщений зороастрийских источников о чудесной роли Симурга в мироздании, эта роль, согласно им, очень велика. Симург оплодотворяет землю, благодаря ему растут ветви небесного (мирового) древа [IX, с. 82, 144]. Символ "птицы Симург" в Авесте и связанных с ней среднеперсидских текстах заслуживает специального исследования. Ясно одно, что в героическом "Шах-наме" и мистическом эпосе "Мантик ат-тайр" "проросли смыслами" лишь отдельные части общего древнего символа, "архетипа" [10] (ср. XIX), содержавшегося в дозороастрийской и зороастрийской традиции. Х. Риттер полагает, что высшего развития символ Симурга, "исчезновения всех птиц в Симурге" получил в "Мантик ат-тайр" Аттара, развитом мистическом эпосе, где аннигиляция (фана') наступает через глубокое сознание вины, раскаяние и обретение вечности (бака') [XX, с. 635; XV, с. 238 и сл.]. Симург обретает у Аттара черты Абсолюта, ибо "все, что ты видишь, есть лишь тень его" [XX, с. 573].
На развитии образа Симурга как подобия архангела и символа Абсолюта мы остановимся подробнее далее, а сейчас назовем еще несколько "птиц-ангелов" Авесты и зороастрийской традиции. Очевидно, сливаясь в авестийской традиции, разные более древние традиции приносили свои, иногда сходные символы, обретавшие разные функции в лоне зороастризма.


Так, например, "Бундахишн", комментируя Авесту, говорит подробно о чудесной птице Каршиптар. Она обладает даром речи, она — духовный владыка всех птиц, она принесла религию Ахура Мазды в сокрытый праведный град (вар) Йимы, праведного царя (XXI, с. 222, примеч. 336]; ср. [XXII, с. 38]). Две другие птицы, упоминаемые в Авесте, Амру и Чамру — Е. Э. Бертельс сближает с Сирином и Алконостом древнерусских сказаний, угадывая здесь какой-то вид архетипа, или Urphänomen Гете. Другая авестийская чудесная птица, Пародарш ("Видящая вперед"), отгоняет своим криком дьяволицу сна и лени Бушьянсту, обвивающую мягкими гибкими руками шею спящего. Птица Пародарш охраняет дом каждого праведного зороастрийца. Е. Э. Бертельс сближает эту мифическую птицу с домашним петухом и напоминает, что и по древнерусским поверьям черти боятся петушиного крика и, заслышав его, проваливаются в преисподнюю.


"Мину-йи хирад" называет еще чудесную птицу Чинамрош, которая находится "недалеко от гнезда Симурга". "Дело" ее состоит в том, что она подбирает те семена, которые сыплются с чудесного Дерева, отдаляющего горе. Подобрав семена, она относит их туда, где бессмертный язат Тиштрия (Тиштар, Тир, Сириус) берет воду, и рассыпает их там [IX, с. 82].


В "Бундахишне" о птице Чинамрош сказано, что когда каждые три года множество не-иранцев собирается на горе Альбурз, чтобы причинить вред иранцам, язат Бурз посылает на ту гору птицу Чинамрош, и та птица всех не-иранцев склевывает, как зерна (по IX, с. 144-145).


Итак, птицы — духи — крылатые духи — ангелы Авесты и зороастрийской традиции оплодотворяют земли праведного народа и охраняют их от врагов. А. Корбен провел подробное сопоставление чудесных птиц Авесты с христианскими Архангелами, Херувимами, Ангелами, Силами, Престолами и даже Духом Святым, изображаемым на иконах тоже с крыльями, и постарался расшифровать, какие духовные идеи связаны со словесной и живописной иконографией разных религий (см. XXI, с. 270, указатели: Amahraspand, Ange, angelologie, Esprit-Saint (Ruh al-Quds), Archange Gabriel, Intelligence Agente (Aql-I Fa''al, poeticos nūs)). Несомненно одно, что все эти образы, словесные и изображенные, прошли через манихейскую традицию, о которой мы мало знаем, и через обращенных в христианство манихеев, на фоне архетипического сходства, образовали "созвездия", которые мы распознаем подчас и в русской сказке.


Примечания

 

[1] Эта работа К. В. Тревер была ранее опубликована в 1933 г. См. XXIII.
[2] Веретрагна — один из небесных язата — "достойных почитания", он — символ победы.
[3] Упоминание о "зубах, как у собаки" Симурга подтверждает мнение К. В. Тревер о том, что именно Симурга изображали как "собакоптицу", согласно традиции.
[4] В кратком описании "Древа всех семян" иранского "Бундахишна", аналогичном приведенному выше по "Мину-йи хирад" описанию, птица Сен таже названа. Она прилетает каждый год, смешивает семена с водой и дает рассыпать их Сириусу [X, с. 147; XVI, с. 4].
[5] К. В. Тревер не сомневалась в том, что на золотой накладке к ножнам изображен Симург. Следует отметить, что на данном изображении птица пожирает змею. В Яште 14,40, приведенном выше, змею побеждает не Симург, а Веретрагна. Возможно, он и изображен на ахеменидской пластине?
[6] Т. Н. Пахалина отрицает эту этимологию [XXIV]. Она отказывается от ставшего в иранистике традиционным рассечения "Зарат-уштра" и переводит имя основателя зороастризма "Хранитель огня", что представляется гораздо более правдоподобным. Однако в сасанидскую эпоху могла возникнуть паронимическая аттракция, вторичная искусственная этимология, что побудило безвестного художника изобразить "священного крылатого верблюда".
[7] Как мы видели, в "Бундахишне" "три натуры" Сенмурва — это натуры собаки, птицы и мускусной крысы. О рыбах (водная стихия) там речи нет.
[8] В работе, опубликованной спустя 40 лет в связи с находкой на Кавказе целого кафтана сасанидской эпохи, сшитого из ткани, украшенной изображениями Симурга, А. Иерусалимская перечисляет все известные по каталогам музеев мира фрагменты аналогичных шелковых тканей (зеленых, красных и синих с желтым рисунком). См. [XXV]. Различные изображения Симурга в иранском искусстве см. в вводной работе А. У. Поупа [XXVI, т. I, с. 695, 696, 737, 738, 756; т. II, с. 1496, 1507; т. III, с. 2009, 2661, 2689].
[9] Воплощения зрительного образа Симурга-Сенмурва на Сасанидском металле — см. ил.
[10] В указанной статье [XIX] изложены все теории архетипа от Филона Александрийского до К. Юнга и М. Элиаде. Мы употребляем это слово метафорически, а не как термин какой-либо научной школы.


Библиография

 

I. Марр Н. Я. Japhetica I. φaqond — осетинских сказок и яфетический термин φasqund — "маг", "вестник", "вещая птица". — Известия Российской Академии наук. 1918, №18, с. 2069-2100.
II. Weiker G. Der Seelen-vogel in der alten Litteratur und Kunst. Eine mythologisch-archeologische Untersuchung. Lpz., 1902.
III. Тревер К. В. Сэнмурв-Паскудж, собака-птица. Л., 1937.
IV. Мухаммад Му'ин. Фарханг-и фарси (мутавассит). Джилдха-йи I-VI. Тихран, 1342-1352 с.х. (1963-1973).
V. Molé M. Culte, mythe etcosmologie dans l'Iran ancient. Le probléme et la tradition masdéene. P., 1963.
VI. Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М., 1977.
VII. Avesta, die heiligen Bücher der Parsen, übersetzt... von Fritz Wolff. Strassburg, 1910 (reprint — B., 1960).
VIII. Christensen A. Essai sur la demponologie Iranienne. Copenhagen, 1941 (пер. на перс. яз. — Тебриз, 1977; ссылки даны на страницы перевода).
IX. Мину-йи хирад. Тарджума-йи Ахмад Тафаззули. Тихран, 1354 с.х. (1976).
X. Zand-Akasih. Iranian or greater Bundahishn. Transliteration and Translation in English by B. T. Anklesaria. Bombay, 1957.
XI. Boyce M. History of Zoroastrianism. — Handbuch der Orientalistik. 8. Bd., 1. Absch., Lief. 2, H. 2 A. Leiden — Köln, 1975.
XII. Harper P. O. The Senmurv. — The Metropolitan Museum of Art Bulletin. 1961. November.
XIII. Луконин В. Г., Тревер К. В. Сасанидское серебро. М., 1987.
XIV. Harper P. O. Silver vessels of the Sasanian period. T. I. Royal Imagery. N.Y., 1981.
XV. Тревер К. В., Орбели И. А. Сасанидский металл. М. — Л., 1935.
XVI. Baer E. Sphinxes and Harpies in Medieval Islamic Art. An Iconographical Study. Jerusalem, 1965.
XVII. Grube E. J. The Seventeenth-Century Miniatures. "The Language of the Birds". — The Metropolitan Museum of Art Bulletin. 1967. May.
XVIII. Herzfeld E. Iran in the Ancient East. Archaeological Studies presented in the Lowell Lectures at Boston. L. — N.Y., 1941.
XIX. Moon B. Archetypes. — The Encyclopedia of Religion. T. I. N.Y. — L., 1987.
XX. Ritter H. Das Meer der Seele. Mensch, Welt und Gott in der Geschichten des Fariduddin Attar. Leiden, 1955.
XXI. Corbin H. Avicenne et le récit visionaire. [Pt.] 2. Etude sur le cycle des récits Avicenniens. [Pt.] 3. Notes et glosses de la traduction du récit de Hayy ibn Yaqzan. Teheran, 1954.
XXII. Бертельс Е. Э. История персидско-таджикской литературы. Избранные труды. [Т. I]. М., 1960.
XXIII. Тревер К. В. Сэнмурв-Паскудж, собака-птица. — Из истории докапиталистических формаций. Сборник статей к сорокапятилетию научной деятельности Н. Я. Мара. М. — Л., 1933, с. 293-328.
XXIV. Pakhalina T. N. On the etymology of the Avestan name Zarathushtra and some of its epithets. Moscow, 1986.
XXV. Jeroussalimskaja A. Le cafetan aux Simourghs du tombeau de Mochtchevaya balka (Caucase Septentrional). — Studia Iranica. Leiden, 1978, t. 7, fasc. 2.
XXVI. Pope A. U. A survey of Persian Art from prehistoric times to the Present. Index Volume. Oxf. — L., 1958.